Моя душа - элизиум теней - Страница 27

Три месяца прожили мы с Леночкой в новых условиях. Территориальная близость давала нам возможность принимать участие в общественной жизни курсов. Наверное, виной тому тогдашняя моя аполитичность, но я не могу припомнить ни одного ярко впечатления от курсовых сходок и собраний.

3. Замужество

Состояния апатии Леночки случались все чаще и продолжительнее. Наконец, в декабре она пролежала неделю, и я начала беспокоиться. К нам часто заходил брат Леночки Володя, юнкер Артиллерийского училища, а просила его написать отцу о болезни Леночки. В ответ Володя передал мне просьбу отца привезти больную домой. Полковник Владимир Александрович Бойе был батарейным командиром 43 арт. бригады, только что переброшенной из Вильно в местечко Олита Сувалкской губернии . Между прочим, командиром этой бригады был в то время отец известного художника Добужинского. Володя взял для нас отдельное купе и помог нам отправиться в путь.

Леночку в состоянии полного безразличия мы уложили в заранее приготовленную постель в купе. Я очень боялась каких-либо осложнений в ее состоянии. Случилось обратное, и через 36 часов я доставила ее домой в нормальном состоянии.

Володю я знала в Креславле мальчиком-подростком. Он был на два-три года моложе меня. За шесть лет, что мы не виделись, мальчик превратился в рослого, красивого молодого человека. Часто навещая сестру, он вдруг, по мальчишески, вообразил себя влюбленным в меня. Чтобы не портить отношений, я на все объяснения мальчика, каким он остался для меня, отвечала шутками. Он просил меня подождать два года, пока он окончит училище, и мы поженимся. Я смеясь отвечала, что я никогда не выйду замуж за офицера, «ненавижу войну, – говорила я, – и считаю, что изучать искусство убивать людей могут только дураки». На это он возражал, что окончит Академию и будет военным профессором. «Тогда мне придется ждать вас не два, а семь лет, и я состарюсь», – смеялась я. У него же на все были готовы ответы. Провожая нас на вокзале, Володя вдруг помрачнел. Он вспомнил, что бригадный адьютант в Олите замечательный красавец, в него влюблены все бригадные дамы. «Дайте мне слово, что вы не измените мне, я приеду через две недели». Я, шутя, успокаивала мальчика. «Вы же знаете, что я застрахована от любви к офицерам. Вспомните, что я вам говорила». Я осмотрелась кругом – никого не было – и тихо добавила: «Все офицеры - дураки». Поезд тронулся, когда в воздухе прозвучали мои последние слова. Как неловко я себя чувствовала через месяц, вспоминая о них.

Казармы 43 бригады были только что выстроены на берегу Немана в чудесном сосновом лесу. Несмотря на то, что станция отстояла в десяти минутах ходьбы от казарм, за нами был выслан экипаж и деньщик. Отец и тетка Леночки встретили нас очень приветливо. Мы сразу прошли в приготовленную для Леночки прекрасно обставленную комнату. Тетя Анжелика была сестрой покойной матери Леночки. Рано овдовев, бездетная, она, поселившись у сестры, овладела всеми ее функциями. Леночка тяжело переживала семейную драму. Но, если правда, что дорога к сердцу мужчины идет через желудок, то тетя Анжелика владела этой дорогой. Кулинарка она была необыкновенная. Во время приготовления обеда от ее всегда закрытых кастрюлек шли необычайно аппетитные ароматы. Особенно удавались ей торты и печенья.

Мы приехали утром и только успели привести себя в порядок после дороги, как в комнату вошла тетя Анжелика. Она внимательно осмотрела туалет Леночки, заботливо переделала ее прическу и сказала: «Сейчас подаю обед. У нас сегодня обедает премилый и пресимпатичный молодой человек». По тому, как был возвещен этот гость, я сразу поняла, что в его лице для Леночки приготовлен жених. И не ошиблась. Он оказался тем самым бригадным адьютантом, об опасной красоте которого Володя предупреждал меня. За обедом Леночку посадили рядом с ним, а меня напротив, мое первое впечатление было неблагоприятное. По-женски застенчивый, скромный, молчаливый, он почти на поднимал глаз. Полковник почти каждый день приводил его обедать. Красавец-адьютант с каждым днем завоевывал сердце Леночки. После обеда они часто вдвоем уходили гулять. Стояла чудесная, умеренно-морозная погода. Луна красиво освещала дорогу, окаймленную высокими соснами. Тетя Анжелика торжествовала, ее замысел воплощался в жизнь. «Выйдет замуж – всю болезнь, как рукой, снимет», – делилась она мыслями со мной. И действительно, Леночку трудно было узнать. Она расцвела, похорошела, вся светилась счастьем своей первой и, как ей казалось, разделенной любви. Я искренно радовалась Леночкиному счастью.

А как я сама проводила время? Для скучающей бригадной молодежи, заброшенной в лесу, появление двух столичных барышень-курсисток произвело сенсацию. Мне было 22 года, я была в полном девичьем расцвете, успех у меня был большой. На вечерах я была окружена, за мной ухаживали. Один офицер, красивый блондин, ничего не говорящий ни уму, ни сердцу, сделал мне предложение.

Я познакомилась с одной умной, образованной дамой, и мы очень полюбили друг друга. Это была полковница Елена Николаевна Терпиловская, ей было уже за сорок, и она только что произвела на свет очаровательную крошку Танечку. Я влюбилась в Танечку, няньчилась с ней и все дни проводила около ее колыбельки. Вся, пропитавшись за день ее милым существом, я и во сне не разлучалась с нею. Однажды, когда мы сидели у кроватки Тани, ее мать, ласково взглянув на меня, сказала: «Знаете, Женечка, вчера вы ушли, а я долго мысленно оставалась с вами. Наверное, о вашем обаянии вам не раз уже говорили. Мне захотелось определить, из каких источников оно вытекает, и вот к какой мысли я пришла. Вы хорошенькая, но хорошеньких на свете очень много. Вы умная, но и умных очень много, вы добрая, но и их встречается в жизни великое множество. В отличие от других вы являетесь редким осуществлением этих трех качеств. Вот как я определила ваше обаяние».